smbj.ru

Почему власть и бизнес вкладывают миллионы в поддержку традиционного быта и образа жизни народов Севера

Казалось бы, такой индивидуальный подход да еще с компьютерами — чересчур дорого. Но по факту если не считать трат на создание кочевой школы, а только текущие расходы, то содержание ребенка в интернате обойдется дороже. В самом деле, школа — это всего два балка. Один для преподавателя, другой — для занятий. Кроме того, помогли благотворители: «Норникель» купил передвижной класс с подогревом.

Считают оленей на 1 января, а деньги выплачивают в апреле — ко Дню оленевода. В таймырских магазинах наступает ажиотаж. Коренные закупают припасы на год, мешками и коробками. На летний аргиш (кочевье) оленеводческой семье из четырех человек нужно 80 тысяч рублей, это если без роскоши.

— Они там готовили ветеринаров, учителей, медсестер. Но хорошо, если работу находил один из 40 выпускников. Тех же ветеринаров нужно максимум два на поселок, а у нас всего шесть поселков с оленеводством,— объясняет Сергей Сизоненко.— Тогда провели анализ и поняли: региону нужны сварщики, электрики, помощники бурильщиков. И переориентировались на эти специальности.

— На День оленевода и День рыбака администрация всегда дарит призы в конкурсах, а «Норникель» покупает свои подарки,— рассказывает Анфиса Никифорова.

Среди победителей благотворительной программы «Мир новых возможностей» в 2014 году также большой разброс проектов — от пошива сценических национальных костюмов для ансамбля «Нулускаан» до создания культурно-образовательного комплекса, посвященного быту и традициям эвенков.

— В этом году выделили 3,4 млн рублей на кочевое жилье, это примерно на 30 балков. По 7-8 млн в год выделяется на керосин для ламп. А чтобы люди общались между собой, мы их обеспечиваем радиостанциями,— говорит Анфиса Никифорова.

Он ненец, но от кочевой жизни далек, с детства живет в теплом доме. Национальный спорт да резьба по кости, которой он занимается в центре народного творчества в городе Дудинке,— вот, пожалуй, все, что связывает с корнями.

Но полностью прокормить людей так, чтобы вовсе исключить голод, домашний олень все же не в состоянии: нужно подспорье. А еще ведь появились снегоходы и современные печки, которые не только производят тепло, но и вырабатывают электричество, фонари — как теперь без них? Даже кочуют сейчас не так, как встарь. Ведется учет по специальным картам, где каждая семья отмечает свое будущее перемещение. Случись беда, спасатели знают, где искать. Правда, чтобы позвать на помощь, нужна рация или телефон, а они тоже денег стоят. Оленеводы ко всем этим благам цивилизации привыкли, но вот олень как базовый элемент экономики обеспечить все эти блага уже не в силах.

Теперь за каждую оленью голову государство раз в год платит 260 рублей. Плюс еще 260 начисляется из краевого бюджета. Учитывая, что корма олень не требует, питается ягелем, со стада набегает неплохая сумма. Поэтому забивают домашних животных только в самом крайнем случае, чаще в старости. А ради мяса охотятся на диких оленей или, скажем, на куропаток. Домашний — он чтобы в нарты и в балок (кочевое жилье на полозьях) запрягать и чтобы кочевать бок о бок.

В 1931 году на Таймыре началась коллективизация. Стада у кулаков (к ним, например, относился прадед Сергея Сизоненко с его 400 оленями) отобрали и обобществили. Ссылать не ссылали — в какие еще более суровые места можно сослать с Таймыра, где среднегодовая температура сильно ниже нуля? Вылилось это в большое восстание, естественно, подавленное. К 1940-му 98 процентов северян согнали в артели и колхозы. Кочевые школы упразднили уже в середине 1930-х, их место заняли интернаты.

Домик с фанерной обшивкой, за окном заснеженная тундра, на печке чайник, за двумя партами — несколько ребятишек, на столах ноутбуки. Так выглядит кочующая школа XXI века. Ноутбуки — не дань моде: часть учебы проходит дистанционно, а учитель (естественно, человек с педагогическим образованием из коренных, чтобы говорить с детьми на одном языке) играет скорее роль тьютора. Ничего удивительного: на Таймыре дистанционное обучение развито. В поселках, например, школьники нередко слушают уроки, передаваемые из Дудинки. Родители тоже при деле. Они преподают традиционные навыки — рассказывают, например, как зайца разделывать.

От слепящего солнца помогут очки, но от мороза все равно лучше всего защитит традиционная парка

— А прабабка моя по-русски не говорила,— признается он.— Мама про нее рассказывала, что когда та в город приехала и увидела телевизор, то больше в ту комнату не ходила: там, мол, чужие люди. Мама — другое дело, она бухгалтер, училась в зооветеринарном техникуме, в поселке работала.

Главная дилемма в отношении с коренными малочисленными народами Севера (да, пожалуй, вообще с любыми коренными народами) — это выбор между сохранением их самобытной цивилизации и благоустройством (в современном понимании) каждого конкретного их представителя. Грубо говоря: отвезти ребенка в город, дать ему медобслуживание, образование и все удобства или оставить в традиционной среде, сохраняя тем самым саму среду? По большому счету, ни одна страна в мире не дала однозначного ответа на этот вопрос. Вот и советская власть поначалу действовала на Севере достаточно аккуратно, но уже в 1930-х потащила всех коренных в социализм и цивилизацию.

Масштабную работу проводят местные власти. В детских садиках в поселках развивают так называемые языковые гнезда, где ребята общаются только на родном языке. В домах культуры работают секции искусств и ремесел. В Норильске есть специальный колледж искусств для народов Севера. А еще — известный на весь мир ансамбль «Хэйро» («Солнце» в переводе с долганского).

Сейчас таких школ три. Одна кочевая, передвигается по Тухардской тундре вместе с многодетной семьей Найвоседо. Другая — стационарно-кочевая при рыболовецкой точке на несколько семей в поселке Поликарповске. Третья — в поселке Новорыбная — функционирует лишь в зимний кочевой период, а остальное время дети в интернате.

Газовики, пробурившие в тундре скважины, регулярно помогали местному населению. В последнее время государство уделяет особое внимание развитию Арктики, и, несомненно, в контексте ускоренного освоения региона будет меняться и положение людей, проживающих здесь. Но пока сохраняется исторически сложившаяся система поддержки. «Норильский никель» как главная компания в регионе и входящий в его структуру «Норильскгазпром» понимают свою социальную ответственность перед этносами, проживающими здесь испокон веков. Поддержка оказывается через грантовые конкурсы и благотворительные программы по финансированию проектов местных организаций, а также точечно — в сложных ситуациях. То подкинут промысловикам брезента для строительства и утепления жилья. То выручат оленеводов топливом и дровами. Вертолеты «Норильскгазпрома», доставляя на газопроводы сменные вахты, постоянно перевозят и местных жителей.

Не забыть корниВпрочем, силком к оленям тоже никто не тянет. Хочешь учиться всерьез — возможность есть: школа, колледж, университет в Норильске. Несколько лет назад колледж в Дудинке полностью изменил программу, чтобы соответствовать запросам жизни.

Сейчас же для первого эксперимента нашли большую семью с 9 детьми. Когда родители согласились участвовать в проекте, четверо детей были маленькими, поэтому получилась школа-пятилетка, совмещенная с детским садиком.

По папе Сергей украинец, по маме — долган. Поселок Караул, где он родился, прожил всю жизнь и откуда избирается депутатом, к слову, основан четыре века назад. За это время коренные и русские научились отлично уживаться вместе. Но XX век принес новые вызовы.Артели и чумработницы— Мой прадед был белым шаманом. Лечил людей еще до красных чумов,— рассказывает о своих корнях Сергей Сизоненко.

— А после отправки в тундру провизии порожняя машина обязательно берет людей на подсадку,— рассказывает Сергей Сизоненко.— Все делается организованно, нуждающиеся в транспорте тундровики загодя записываются в местной администрации.

Но чем больше северяне урбанизируются, тем важнее сохранять культурные традиции. Понимают это и чиновники, и частные благотворители. Так, в 2013-м прямое отношение к традициям малых народов имели семь из 51 организации — победительницы проведенного «Норникелем» конкурса социальных проектов «Nаше будущее — Nаша ответственность». Например, Носковская средняя школа-интернат предлагала приобщать детей к национальным видам спорта и традиционным видам хозяйства. А семейная родовая община «Дехаку» планировала учить их национальной кухне, выделке шкур, рыболовству, охоте. На эти семь проектов «Норникелем» выделено 3,5 млн рублей.

Цивилизация завоевала и тундру: оленеводы освоили мобильники и снегоходы, их дети учатся в городах. Так с какой же стати местные власти и бизнес вкладывают миллионы в поддержку их традиций и быта?

Школа на полозьях— Старый человек, энец, как-то рассказывал. Одного мальчика забрали в интернат, спустя много лет тот вернулся в стойбище. Однажды он пошел искать оленей, попал в пургу и замерз,— «оленей» Сергей Кашов произносит с ударением на второе «е», как все местные.— Мать его потом говорила: если бы он с детства в тундре жил, не замерз бы вообще никогда.

Появился порт, а затем и город Дудинка. Вокруг горнометаллургического комбината вырос многотысячный Норильск. В самой тундре начались газовые разработки и разрослись поселки газовиков. Нельзя сказать, что традиционные жители Севера от этого проиграли. Развилась медицина, стало много привозных продуктов. Появилась санавиация.

Местные научились разбираться в технике, но оленьих упряжек это не отменяет

Красные чумы 1920-х годов, где коммунисты учили грамотности и стар и млад, стали для местных вехой новой эпохи. Тогда же в поселках начали открывать школы и больницы, в тундру пришли врачи. А энтузиасты-учителя и вовсе кочевали с оленеводами.

Вместе с газовиками «Норильскгазпрома» в тундру пришли вертолеты. В машинах всегда есть место и для коренных жителей

Поэтому компания то стиральную машину купит для больницы, то рентгеновский аппарат, то оснастит компьютерный класс, то возьмет на себя поставку еды в школу-интернат. А несколько лет назад на деньги «Норникеля» даже издали специальное пособие по математике для маленьких северян.

Несмотря на интенсификацию развития Арктики, шефство на Таймыре пока никуда не делось, и бизнес продолжает помогать школам, больницам и прочим общественным учреждениям. В «Норникеле» понимают ответственность не только за развитие ресурсной базы региона, но и за поддержание социальной стабильности в интересах народов, живущих на Таймыре веками.

Песни, костюмы, узоры народов Севера становятся визитной карточкой всего Таймыра. Молодым городам и поселкам за Полярным кругом, населенным людьми, съехавшимися со всей страны, нужны эти традиции, они для них — узнаваемые образы. И найти их удалось у малых народов Севера. Все-таки в культурном обмене русских и коренных коренные тоже сказали свое слово.

Подписи

Особенно это стало ясно после распада СССР, когда оленеводам перестали спускать план и платить зарплату. Оказалось, что в условиях рынка поголовье резко сокращается. Ситуацию спасло только введение спецвыплат — этой идеей северяне обязаны Министерству сельского хозяйства РФ.

В Красноярском крае выступления артистов-северян тоже популярны — ежегодно при поддержке «Норникеля» проводится фестиваль «Большой аргиш» и соревнования по национальным видам спорта.

Никита Аронов

Эффект налицо: за последние пять лет поголовье выросло на 40 тысяч голов — на Таймыре сейчас 95 тысяч оленей. Правда, на выплатах в последнее время экономят.

Подарки стараются подобрать уместные. На День оленевода, например, победителям соревнований достается генератор и швейная машинка. На День рыбака — бинокли, лодки и резиновые сапоги. Ну и ко всякому случаю подойдет мобильник, рация или конфеты для детей. А еще в эти дни к коренным приезжают доктора и устраивают что-то вроде диспансеризации.

Одних оленьих выплат при высоких северных ценах, конечно, не хватило бы. Поэтому оленевод или промысловик, не имеющий официальной работы, получает еще и «кочевые» — 4 тысячи рублей в месяц на каждого взрослого. Официально это называется субсидией на поддержание традиционного образа жизни. В общем, краевые власти поняли главное — традиционная цивилизация нуждается в поддержке.

Выход нашелся в хорошо забытом старом — в кочевых школах. Идея, кстати, носилась в воздухе с позднесоветских времен, но реализовать ее не вышло. Девушки из коренных народов, отправленные в Красноярск учиться на учителей, повыходили замуж и не вернулись.

Все больше представителей коренных народов живут не в тундре, а в поселках и городах. На полуострове Таймыр, площадь которого 879 тысяч квадратных километров, сейчас оленеводством и традиционными промыслами занимаются примерно 1700 человек.

— Если меня погрузить в эту среду на неделю, я многое вспомню. Я ведь занимался традиционными видами спорта,— уверен художник Сергей Кашов.

— В том году дали почему-то 117 рублей на голову, в этом — 85 рублей,— сетует Анфиса Никифорова, главный специалист управления по делам коренных малочисленных народов Таймыра по вопросам сельского и промыслового хозяйства.

— Правда, не все поддерживают наш проект даже среди коренных,— признается Ирина Алханова.— Считают, что нельзя оставлять детей в тундре — мол, этим лишаем их общения. А то, что в интернате мы их лишаем родителей, разве лучше?

Цивилизация пришла на Север не только качать ресурсы, но и делать жизнь легчеПодробнее: http://www.kommersant.ru/Doc/2612801

Таких историй на Таймыре много. Еще чаще бывает, что после интерната в тундру и вовсе не возвращаются, привыкнув к теплому дому, водопроводу и канализации. В общем, главной угрозой традиционному образу жизни здесь считают интернатское образование.

— С появлением новых поселков и городов оленеводы начали селиться вокруг них и понемногу растворяться. С ними, если хотите, происходит то же, что и с войсками монголов в Китае,— объясняет его земляк Сергей Сизоненко, не первый год представляющий в Таймырском Долгано-Ненецком районном совете интересы коренных жителей полуострова.

В общем, жить стало лучше. Только блага цивилизации поставили под угрозу исконный образ жизни северян.

Выпускники могут устроиться недалеко от родного поселка или стойбища — на газовых промыслах «Норильскгазпрома». Чтобы ребята могли учиться на современном оборудовании, газовики выделили колледжу около 2 млн рублей.

Недолгим летом обитатели Севера одеваются посовременнее

В планах таймырской администрации запустить кочевые школы-девятилетки. Только придется подготовить педагогов одновременно гуманитарного и естественного направления, потому что возить по тундре весь набор педагогов-предметников проблематично.

— В интернате ребенок живет в отрыве от семьи. Кроме того, там детям нельзя ни полы мыть, ни готовить, то есть мы растим тунеядцев,— убеждена замруководителя администрации Таймырского Долгано-Ненецкого муниципального района по вопросам образования и культуры Ирина Алханова.

Чтобы живущие в традиционном укладе женщины не считались тунеядками, для них выдумали специальность «чумработница». Да, оленеводов в техникумах учили навыкам ведения хозяйства, пытались вести племенную работу с оленями, вводили план. Но никакой по-советски системной экономики на почве оленеводства не выросло. Зато она выросла вокруг него.

На всех, конечно, не хватает. Поэтому жителям тундры оказывает поддержку прежде всего самый крупный бизнес Таймыра — «Норильский никель».